Библиотека

Смирение

Эндрю Мюррей

ГЛАВА 8
СМИРЕНИЕ И ГРЕХ

«…грешников, из которых я первый» (1 Тимофею 1:15).

Смирение обычно связывают с покаянием и сокрушением. Как следствие, кажется, что не существует другого способа питать смирение, кроме как постоянно разбираться со своими грехами. Но я полагаю, что мы уже увидели, что смирение – это что-то еще, что-то большее. Мы увидели в учении нашего Господа Иисуса, а также в посланиях апостолов, то, как часто эта добродетель упоминается без какой-либо связи с грехом. В самой природе вещей, во всем отношении творения к своему Создателю, в жизни Иисуса, которая является для нас примером для подражания, смирение представляет собой саму суть святости как блаженство. Это смещение эгоизма посредством воцарения Бога. Там, где Бог является всем, сам человек – это уже ничто.

И хотя это тот аспект истины, на который я хотел обратить особое внимание, я вкратце скажу и о том, какую новую глубину и силу смирению святых дает применение Божьей благодати к человеческому греху. Нам стоит лишь посмотреть на таких людей, как апостол Павел, чтобы увидеть, как в сознании этого искупленного святого человека неизменно присутствует глубокое осознание того, что он когда-то был грешником. Все мы знаем те отрывки, в которых он описывает себя как бывшего гонителя и хулителя: «Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. … Я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор. 15:9-10). «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать эта – благовествовать язычникам» (Еф. 3:8). «Меня, который прежде был хулитель и гонитель и обидчик, но помилован потому, что так поступал по неведению, в неверии … Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый» (1Тим. 1:13,15). Божья благодать спасла его; Бог больше никогда не вспоминал его грехи; но сам он никак не мог забыть того, как ужасно он согрешил. Чем больше он радовался Божьему спасению и чем больше переживание Божьей благодати наполняло его неизреченной радостью, тем яснее становилось для него то, что он был спасенным грешником, и что спасение не имело ни значения, ни сладости без ощущения того, что когда-то он был грешником, и это делало спасение драгоценным и реальным для него. Ни на мгновение он не мог забыть того, что именно грешника Бог взял на руки и короновал его Своей любовью.

Те места Писания, которые мы только что процитировали, часто понимаются как исповедание Павлом своих ежедневных грехов. Но следует лишь внимательно прочесть эти отрывки в их взаимосвязи, чтобы убедиться, как мало это соответствует истине. Эти слова Павла имеют более глубокое значение, они относятся к тому, что будет длиться вечность и что предаст глубокое звучание удивления и восхищения тому смирению, с которым искупленные поклонятся перед престолом, как те, кто омыты от своих грехов в крови Агнца. Никогда, никогда, даже в славе, они не смогут быть иными, чем искупленными грешниками. Никогда, ни на мгновение в этой жизни дитя Божье не сможет жить в полном свете Его любви, кроме как с осознанием того, что спасение по благодати от греха является его единственным правом стоять перед этим престолом. То смирение, с которым он впервые пришел как грешник, приобретает новое значение, когда он постигает то, что это смирение является его неотъемлемой частью как творения. И опять же, то смирение, в котором он был рожден в качестве творения, имеет свое самое глубокое, самое богатое звучание восхищения в воспоминании о том, что значит быть памятником чудесной искупительной любви Бога.

Истинное понимание того, что несут в себе эти слова Павла, приходят с большей ясностью тогда, когда мы отметим для себя интересный факт: во всем его христианском течении мы никогда не найдем упоминания Павла (даже в тех посланиях, в которых он наиболее откровенен в личных вопросах) о том, что он исповедуется в грехе. Он нигде не упоминает о своих недостатках или неудачах, вы нигде не найдете даже намека на то, что он не исполнил свои обязанности или погрешил против закона совершенной любви. Как раз наоборот, есть такие отрывки, и их не мало, в которых он защищает себя таким языком, который не значит ровным счетом ничего, если он не относится к безупречной жизни перед людьми. «Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы перед вами» (1Фес. 2:10). «Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности … жили в мире, особенно же у вас» (2Кор. 1:12). Это не идеал и не высокое притязание, – это описание того, чем на самом деле была его жизнь. Конечно же, мы можем отнести это отсутствие исповедание греха к тому, что это была жизнь в силе Духа Святого, которая редко проявляется в наши дни.

Мысль, которую я хочу подчеркнуть, звучит так: сам факт отсутствия подобного исповедания в грехе лишь придает силу той истине, что секрет более глубокого смирения находится не в ежедневном исповедании грехов, но в привычном, ни на секунду не забываемом положении, в которое преизобилующая благодать будет вливать все больше жизни; и это положение, наше единственное место благословения, является состоянием того человека, наивысшей радостью которого является исповедание того, что он грешник, спасенный по благодати.

С глубоким воспоминанием Павла о том, что он ужасно грешил в прошлом, пока благодать не повстречалась с ним, и с осознанием того, что он уберегаем от ежедневного согрешения, присутствовало и неизменное памятование о темной и скрытой силе греха, в любую секунду готового войти в него, и удерживаемого единственно присутствием и силой живущего в нем Христа. «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе» – это слова из седьмой главы Римлянам описывают плоть, какой она является до самого конца. Славное избавление, описанное в восьмой главе Римлянам: «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти», – это не уничтожение и не освящение плоти, но постоянная победа, даруемая Духом по мере того, как Он умерщвляет дела плотские. Как здоровье изгоняет болезнь, и свет прогоняет тьму, а жизнь побеждает смерть, так и пребывающий в нас Христос посредством Духа Святого является здоровьем, и светом, и жизнью души. Но вместе с этим осознание беспомощности и существующей опасности закаляет веру моментальным и беспристрастным действием Духа Святого, переплавляя ее в ощущение зависимости, которое в свою очередь делает наивысшую веру и радость спутницами такого смирения, которое может жить лишь по благодати Божьей.

Три места Писания, процитированные нами ранее, показывают, что на Павле пребывала чудесная благодать, нужду в которой он ощущал ежесекундно, что и приводило его к такому глубокому смирению. Благодать Божья была с ним, она давала ему силы работать больше всех остальных. Это была благодать проповедовать язычникам неисследимые богатства Христовы, та благодать, которая преизобиловала верой и любовью, находящимися во Христе Иисусе, та благодать, которая удерживает в сознании человека то, что он когда-то согрешил и подвержен греху. «Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать». Это показывает, что сама суть благодати содержится в разбирательстве с грехом и в его уничтожении. Чем больше переживание преизобилующей благодати, тем больше осознание того, что ты грешник. Это не грех, а Божья благодать показывает человеку и всегда напоминает ему то, каким грешником он был, что сохранит его в истинном смирении. Это не грех, но благодать даст воистину почувствовать себя грешником, и сделает место глубочайшего самоуничижения тем местом, которого я никогда не покину.

Боюсь, что есть немало тех, которые пытаются смирить себя с помощью сильных выражений самоосуждения и самобичевания, вынужденные признать, к сожалению, что смиренный дух и смиренное сердце с его спутниками доброты и сострадания, кротости и долготерпения все так же далеки, как и раньше. Когда мысли заняты лишь самим собой, даже при глубочайшем отвращении к самому себе, мы не можем освободиться от собственного эгоизма. Это откровение Божье, не только через закон осуждения греха, но и через Его благодать, избавляющую от него, сделает нас смиренными. Закон может разбить сердце страхом; но только благодать может произвести то сладкое смирение, которое становится радостью для души и его второй натурой. Именно откровение Бога в Его святости, Который приблизился, чтобы сделать известной Свою благодать, побудило Авраама и Иакова, Иова и Исаию склониться так низко. Та душа, которая ожидает, поклоняется и уповает на Бога Создателя, Который является Всем для творения, не значащего ничего, и на Бога Искупителя в Его благодати, Который является Всем для грешника в его греховности, найдет себя такой наполненной Его присутствием, что в ней не останется никакого места для эгоизма. Только так может исполниться обетование: «Высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день».

Именно грешник, живущий в полном свете Божьей святости, искупительной любви, в присутствии того полного обитания Божественной любви, которая исходит от Христа и Духа Святого, не может быть никаким иным, как только смиренным. Когда человек занят не своим грехом, но Самим Богом, это приносит избавление от самого себя.

Вернуться к содержанию